C 7 по 24 августа в Музее современного изобразительного искусства проходила выставка работ Ольги Савич «TIMEBOX / СКАРБОНКА ЧАСУ». Экспозиция состояла из серии фотографий, впечатанных в хрупкие стеклянные рамы, и нескольких арт-объектов, служивших смысловыми ключами к фотоизображениям: фрагмента многослойных обоев, смутного отпечатка семейного фотопортрета, старой тетради с выцветшими надписями. Как написала в экспликации куратор Ирина Герасимович, «Ольга Савич показывает в своем проекте бытие вне времени – территорию не только тех, кто ушел, но и тех, кто уйдет, – тревожное, неуловимое пространство, что объединяет всех нас».

Это был камерный проект с экзистенциальным содержанием, который проще поместить в контекст модернизма, чем художественных практик культуры Post. Здесь не было критики власти, капитализма и «порядка вещей» или экспансивных художественных форм, с которыми сегодня зачастую ассоциируется современное искусство. По сути «Скарбонка часу» воспроизводила традиционную модернистскую модель отношений автора и мира, произведения и зрителя, где мир является «вещью в себе», автор – его камертоном, а зритель – сопереживающей инстанцией и ценителем формы.

В связи с этим фотовыставка стала поводом для разговора культуролога Ольги Романовой и куратора выставки Ирины Герасимович о том, какую роль на фоне политизированного искусства и мира могут играть экзистенциальные художественные высказывания, может ли современное искусство стать в Беларуси информационным поводом, отличается ли беларусский зритель от европейского и зачем нам всем нужны публичные дискуссии.

Ольга Романова: Работы Ольги Савич концентрируют в себе не столько определенные мысли и идеи, сколько ощущения – они рассчитаны на эмоциональный контакт с каждым зрителем. Как бы ты «перевела» этот фотопроект в социальное высказывание? Как здесь «экзистенциальное» работает с «социальным» (выстраивается относительно него)?

Ирина Герасимович: На мой взгляд, социальное, культурное «заточено», как правило, на то, чтобы отвлекать человека от его экзистенциальной ситуации, одним из основополагающих компонентов которой является непреодолимая неуверенность, непрочность положения человека в мире: каждый из нас понятия не имеет, «откуда» он родился и «куда» он умрёт. Понимание, ощущение того, что это «откуда» и «куда» – пустота, т.е. ничто, останавливает мозг, это невозможно думать. Но эта преходящесть, непрочность существования является «человекообразующим» фактором – осмелюсь предположить, самым главным. Только понимание собственной смертности делает человека человеком, позволяет проживать свою жизнь в качестве человека, т.е. делает жизнь по-человечески более качественной.

Эта та плоскость, в которой, на мой взгляд, располагается проект Ольги. Именно поэтому, как ты совершенно верно заметила, её фотографии рассчитаны на контакт с каждым зрителем в отдельности. Несмотря на то, что экзистенциальная ситуация для всех людей одинакова, опыт МОЕЙ конечности – только мой, я ни с кем не могу им поделиться. Но когда, например, два человека открываются друг другу на фоне понимания своей экзистенциальной ситуации, происходит подлинный контакт, подлинная коммуникация. Именно потому я считаю, что обострение восприятия своей собственной экзистенциальной ситуации имеет для социального очень большое значение – через него социальное может получить иное качественное измерение, более человеческое, если можно так сказать. В этом для меня заключается важность подобных художественных продуктов.

О.Р.: Если честно, до посещения выставки Ольги Савич я считала, что «современное» и «социально-критическое» (политическое в широком смысле) искусство – это почти синонимы, а все остальное современную реальность не улавливает: это или вчерашняя традиция, или авторское «самовыражение», или конформизм. Сейчас думаю, что честное и продуманное по форме художественное высказывание автора о своем мироощущении может оставлять у меня как у зрителя очень глубокий и очень личный след... При этом выставка получилась камерная – небольшой зал, человек 20 на открытии, минимум рекламы, неброские работы (и лично мне они «открылись» только тогда, когда я оказалась напротив них в полном одиночестве). Отзывов о ней тоже было немного. Эта камерность входила в концепцию изначально? Рассчитывала ли ты как куратор на арт-критику и реакции в масс-медиа? Организовывала ли их специально?

И.Г.: У меня нет ощущения, что резонанс от этой выставки в медиа был гораздо меньше, чем от других выставок подобного рода. Всё было стандартно: рассылка для сайтов, которые дают информацию о таких мероприятиях, интервью на телевидении и радио.

Не могу сказать, что я специально рассчитывала и организовывала какие-то реакции – мне как куратору гораздо более интересно работать с художником содержательно и думать о том, как выстроить посредничество между художником и зрителем (я имею в виду опять же содержательное). В этой ситуации я могу предложить зрителю своё видение художественного проекта – в тексте, например, или организовав особым образом экспозицию, – которое, может быть, кому-то поможет воспринять арт-продукт.

Но работа «менеджера по рекламе» – это всё же другая сфера деятельности. На мой взгляд, если слишком увлекаться продвижением продукта на художественный рынок, можно очень быстро дойти до «измены» художнику. Можно, конечно, продвигать самого зрителя к продукту. Но для этого в Беларуси должно ещё очень многое произойти, чтобы у людей, напрямую не занимающихся культурой, выработались рецепторы для восприятия художественных продуктов, а также соответствующие потребности и понимание того, что некая выставка может много значить «лично для меня». Кроме того, необходимы навыки подобного рода коммуникации – когда другой человек сообщает нечто лично мне, создавая некое произведение искусства, а я воспринимаю это сообщение.

О.Р.: Шире предыдущий вопрос может звучать так: должны ли художники и кураторы организовывать каждую выставку как событие и заниматься PR? Или это работа галереи?

И.Г.: Я думаю, что здесь вообще неуместно говорить о том, что кто-то что-то должен делать. Всё завязано на самом произведении или, если говорить шире – художественном высказывании. И именно высказывание диктует модус его трансляции. Это как в жизни: мы ведь одни смыслы сообщаем только близким людям, другие – на широкую публику и т.д. Если говорить о разделении труда между куратором и галереей, то в общем, наверное, куратор занимается содержательной поддержкой выставки, а галерея – «пиаром» и т.д. По крайней мере, мне бы хотелось, чтобы было так.

О.Р.: А может, наличие камерных выставок «для своих» – это признак нормального течения жизни арт-сообщества? И тогда их просто должно стать больше? Мне, кстати, очень нравится идея квартирных выставок, которая периодически возникает в художественной среде.

И.Г.: Абсолютно согласна, что это признак нормального течения художественной жизни. Я думаю, что тоска по большим, громким событиям существует в Беларуси именно потому, что недостаточно маленьких. Мне бы хотелось здесь максимального многообразия, чтобы был создан насыщенный пласт событий, разных по формату и по содержанию. Мне думается, если сформируется такая среда, то будет больше и таких событий, о которых можно будет сказать – «прорыв».

О.Р.: Ольга Савич рассказывала о том, что посетители этой же выставки в Париже подходили, задавали ей вопросы и в целом были более эмоциональны и настроены на диалог. Можно ли на основе этого наблюдения условно противопоставить «открытую» и «любопытную» западную публику «закрытому» беларусскому зрителю? Как исходя из своего кураторского и зрительского опыта ты бы охарактеризовала беларусскую (минскую) публику (большая часть которой – представители «арт-тусовки»)?

И.Г.: Здесь, как это зачастую бывает, сложно говорить «вообще». Сразу скажу, что в Беларуси я встречала умных, внимательных, тонких зрителей, но в общем (говорю сейчас не только о нашей выставке) мне беларуская публика представляется довольно ленивой. Она ожидает, что ею будут специально заниматься, и не готова сама активно «работать» с представленным арт-продуктом. Условно говоря, если что-то непонятно, это будет скорее поводом сделать шаг назад и упрекнуть художника, чем сделать шаг вперёд и задать вопросы или самостоятельно попытаться уловить ранее не известную перспективу.

Беларуская публика также очень критична. Это могло бы быть позитивным качеством, но, во-первых, эта критичность часто скрытая, тихая, т.е. негативные высказывания редко выносятся на открытое обсуждение. С другой стороны, эта критичность зачастую не обоснована: такой зритель берёт за точку отсчёта собственные ожидания, предпочтения, установки, а не интенцию автора.

О.Р.: У меня есть одно убеждение, которое появилось в связи с участием в нескольких минских арт-проектах: каждый здешний проект должен выливаться в дискуссию, которую нужно отдельно продумывать и готовить. Это связано, в первую очередь, с нехваткой в беларусском обществе (и, соответственно, во всех сообществах) качественного диалога по ряду проблемных вопросов (в том числе и методологических). А также с необходимостью вырабатывать саму культуру диалога, чтобы его участники не «переходили на личности», как это нередко у нас бывает.

И.Г.: С этим я абсолютно согласна. И мне очень не хватает в публичных дискуссиях готовности и способности абстрагироваться от конкретных ситуаций и личностей.

О.Р.: Кроме того, существует проблема современного языка описания искусства: традиционный искусствоведческий подход многого не улавливает, а чтобы альтернативные ему оптики начали работать, их нужно проговаривать и обсуждать. Еще необходимость публичных дискуссий связана с ценностью качественного общения офф-лайн. Фотовыставка «Скарбонка часу» это убеждение подтвердила окончательно. Что ты думаешь по этому поводу?

И.Г.: Я думаю, что это не решается отдельными мероприятиями. Эта проблема решится, когда произойдут качественные изменения в среде. А для этого нужно слишком многое, начиная от изменений в образовании, которое, на мой взгляд, совершенно не развивает способность предметно рассматривать, анализировать и обсуждать проблемы. Утрачивается понимание значимости гуманитарного образования и культуры для конкретного человека и общества вообще. Меня это очень пугает. Потому что как раз гуманитарные науки, искусство и т.д. обращают внимание человека на то, что он такое, что он за феномен. Здесь я имею в виду не сообщение неких конкретных знаний, а обострение рецепторов для того, чтобы воспринимать ту самую экзистенциальную ситуацию. Безусловно, феномен человека вряд ли когда-то однозначно будет описан и «расшифрован», но это не повод не заниматься им. Не занимаясь собой в экзистенциальном смысле, мы себя теряем. Затасканная фраза, знаю, и в этом месте мне хочется оправдаться за её использование, и объяснить. Я иногда думаю: что будет, если каждый человек очень остро и внятно осознает, что у него впереди – неизвестное (!) и ограниченное (!) количество лет, и всё неопределенно? И не будет от этого заслоняться идеями, смысловыми системами и т.д.? Что тогда будет? Мне кажется, что социальная жизнь очень изменилась бы, если бы такое произошло.

Фотографии Ольги Романовой

http://n-europe.eu/article/2013/09/06/timebox_olgi_savich_ekzistentsialnoe_vyskazyvanie_v_epokhu_post_0

http://www.kimpress.by/index.phtml?page=2&id=4451&mode=print

BY http://old.euroradio.fm/by/1266/interview/49868/

RUS http://old.euroradio.fm/ru/1266/interview/49868/

Оля Савіч: "Мне б хацелася знайсці забытыя вобразы нашай свядомасці"

Міра Шульц, Варшава

Оля Савіч: Як атрымалася? Проста мне былі цікавыя французы. Французскі твар для мяне вельмі цікавы і незвычайны. Ды і самі па сабе яны вельмі незвычайныя! Тым больш, што героі гэтых фатаграфій — будучыя акцёры.

Еўрарадыё: Гэта значыць яны, увогуле, гатовыя на ўсё?

Оля Савіч: Менавіта. А гэта як раз тое, што мне было патрэбна. Напрыклад, пасадзіць дзяўчат у раку па самыя кісці рук.

Еўрарадыё: Адкуль у Мінску французскія акцёры?

Оля Савіч: У Мінску ёсць такая французская арганізацыя — "Заўтра вясна". І ў мястэчку Цна ёсць школа для студэнтаў-акцёраў з Францыі. Яны там жывуць і вучацца цягам 9 месяцаў, а ў выніку ў іх атрымліваецца спектакль.

Вядома, падчас навучання з'яўляюцца і нейкія дробныя спектаклі. А вось ужо выніковы спектакль, па заканчэнні навучання, яны паказваюць у Францыі. Іх выкладчыкі — беларусы, рэжысёры Акадэміі мастацтваў і беларускіх тэатраў.

Аднойчы я назірала за пастаноўкай п'есы па Сэмюэлі Бэкеце "Ў чаканні Гадо". П'еса нечакана настолькі захапіла мяне, што ў мяне паралельна паўсталі свае думкі і візуальныя вобразы. Серыя гэтых прац — гэта своеасаблівыя ілюстрацыі маіх думак і вобразаў па гэтай п'есе.

Еўрарадыё: Распавядзі пра самі фатаграфіі і ідэю гэтага праекту?

Оля Савіч: Тэма гэта серыі — гэта рака, якая ў нейкім сэнсе візуальна атаясамліваецца з нашым жыццём. Мы ўсе ў ёй знаходзімся, перажываем, чагосьці чакаем. Жывём, усведамляючы момант, у якім мы знаходзімся, або вяртаючыся да думак пра мінулае ці будучае.

Падчас падрыхтоўкі гэтай серыі я думала, хутчэй, пра гэта апусканне ў мітусню, аднастайнасць і спажывальніцтва. Бяздумны стан, калі ад чалавека застаюцца практычна адны звычкі.

То бок вось гэтыя рукі, якія чымсьці занятыя, — гэта ўвасабленне падсвядомых дзеянняў людзей, верхавіна айсберга.

Еўрарадыё: З серыі гэтых прац і пачаліся "французскія" выставы?

Оля Савіч: Гэта была мая першая выстава, якую я вазіла ў Францыю. Яна была паказана ў парыжскім культурным цэнтры "Espace Daniel Sorano", што ў перакладзе азначае "Прастора Даніэля Сарано". Там і пачалася мая выстава.

Еўрарадыё: Ты засталася задаволеная?

Оля Савіч: Мне было цікава паказаць свае фатаграфіі ў Францыі, таму што ўсё ж французы — гэта людзі з зусім іншай культурнай свядомасцю. Мне было цікава даведацца, якой будзе іх рэакцыя.

Еўрарадыё: І якая ж?

Оля Савіч: Французы рэагавалі вельмі жыва. Нават перажывалі і не хавалі гэтага. Шмат цікавіліся, пыталі. Многія з іх прыдумлялі свае вобразы, гледзячы на гэтыя фатаграфіі. Ці ледзь не гатовы сцэнарый для кіно (смяёмся). Гэта цікава.

Гэта, так скажам, "водная" серыя, была французам больш зразумелая. Да таго ж, яна прасцейшая і эмацыйна больш іх чапляе. А можа гэта такая французская гульня розуму, заснаваная на іх кіношным мінулым. Таму што ў многіх наведвальнікаў гэтыя фатаграфіі асацыяваліся менавіта з кіно. Яны прыдумлялі сюжэт і дзеянне, якое адбывалася б далей.

Еўрарадыё: У цябе было некалькі выстаў у Арлі. На поўдні Францыі ты апынулася выпадкова?

Оля Савіч: Так, летась я падарожнічала аўтастопам па Францыі. Мяне часта пыталі: "Хто ты? Адкуль? Чым займаешся?"

І заўсёды чула адну і тую ж фразу ў адказ: "Тады табе трэба абавязкова паехаць у Арль! Гэта вельмі вядомы горад, у якім ужо 40 гадоў праходзіць фестываль фатаграфіі. Усе новыя імёны і цікавыя думкі з усяго свету сцякаюцца на выставы менавіта туды".

Такім чынам, я намалявала таблічку са словам "Арль" і аўтастопам накіравалася туды.

Арль — вельмі асаблівы ў плане фатаграфіі горад. Фатаграфічна выхаваны. Там ужо 40 гадоў выстаўляюцца цікавыя мастакі, скульптары, фатографы з усяго свету. Жыхары Арля могуць бясплатна наведваць музеі, і за ўсе гэтыя гады, вядома, мелі выдатную магчымасць самаадукавацца. Было нават трохі страшна паказвацца такім абазнаным французам.

Еўрарадыё: Чаму менавіта ў Парыжы ты вырашыла падрыхтаваць партфоліа?

Оля Савіч: Раней у мяне ніколі не было партфоліа, таму што я не знаходзіла як яго ўжыць тут. У Парыжы ўзнікла такая ідэя, і з гэтай папкай сваіх прац я і накіравалася ў Арль. З мэтай азнаёміцца, што ж думаюць пра мяне і мае працы французы, паказвала партфоліа галерэям, фатографам і проста людзям, якія маюць дачыненне да фатаграфіі.

Еўрарадыё: Зусім нядаўна ты зноў прадстаўляла свае працы ў Францыі.

Оля Савіч: У траўні гэтага году на поўдні Францыі ў мяне было 2 выставы: адна ў Арлі, іншая — у Манпелье.

У Арлі мной зацікавілася адна арт-кавярня. Дакладней, сказаць кавярня — мала. То бок гэта кавярня, пральня, галерэя, канцэртная пляцоўка і дызайнерская крама ў адным месцы. Проста неверагодная ўстанова!

У межах фестывалю фатаграфіі ў Арлі ў гэтай самай кавярні таксама быў свой унутраны фестываль. Там я прадставіла сваю "водную" серыю.

Фатаграфіі ў Манпелье вісяць нават на вяроўках паміж дамамі!

Манпелье

Еўрарадыё: У яе ёсць назва?

Оля Савіч: Я, напэўна, не стаўлю за мэту прыдумляць назвы ўсім сваім працам. Мне падабаецца, што ў людзей узнікаюць свае асацыяцыі, калі яны глядзяць мае працы. Таму я не хачу абмяжоўваць іх назвамі.

Гэту ж серыю ўбачылі арганізатары фестывалю фатаграфіі ў горадзе Манпелье. Гэта таксама на поўдні Францыі, як і Арль. У Манпелье таксама праходзіць свой фестываль фатаграфіі, якому, праўда, усяго 10 гадоў.

У гэтага фестывалю ёсць адна цікавая асаблівасць: ён складаецца з асноўнай праграмы і “оф”. Адрозненне толькі ў тым, што яны фінансава не падтрымліваюць фатографа. То бок, мы ўсё рабілі самі і ніякіх прызоў і ўзнагарод не прадугледжвалася. Нам проста давалася магчымасць паказаць працы.

Мая выстава ў Манпелье прайшла ў траўні 2010 году ў адным з зал медыятэкі. Усяго ў гэтым фестывалі бралі ўдзел 30 фатографаў. І для кожнага з іх арганізатары знаходзілі падыходзячую прастору.

Еўрарадыё: Я чула, што фатаграфія ў Манпелье існуе паўсюль!

Оля Савіч: Так, нават на вуліцах! Хтосьці выстаўляў свае працы ў адной з арт-кавярняў, хтосьці — у галерэі, хтосьці — на вуліцы. Вулачкі Манпелье вельмі вузкія, менш 1,5 метраў. Паміж дамамі нацягвалася вяроўка, і на ёй віселі плакаты-фатаграфіі.  

Мне здаецца, атрымалася сапраўды жывое ў нежывым.

Выстава ў Манпелье

Еўрарадыё: Якія працы ты прадстаўляла на другой выставе ў Арлі?

Оля Савіч: Іншая серыя маіх прац, прадстаўленых у Арлі, называецца "Скарбонка часу". Даволі складана цяпер абмаляваць гэтыя працы словамі. На гэтых фатаграфіях прадстаўлены фрагменты архітэктуры нашага галоўнага праспекта Незалежнасці, так званы "Сталінскі ампір".

Еўрарадыё: Ты здымала на плёнку?

Оля Савіч: Гэтыя працы я здымала на вельмі старую плёнку і старанна пакідала спецэфекты, кропелькі, драпіны і артэфакты плёнкі. Гэта было важна. Такія рэчы звычайна прыбіраюцца на глянцавых часопісных фатаграфіях. Мне захацелася гэта пакінуць, як калі б гэта былі памылкі. Памылкі, якія заўсёды старанна прыбіраюцца і хаваюцца. Увогуле, у гэтым, збольшага, таксама  і ёсць чалавек. Мне здаецца, атрымалася сапраўды жывое ў нежывым.

Еўрарадыё: Як нарадзілася такая ідэя для здымкі?

Оля Савіч: Гэта складана растлумачыць. Наогул, гэта серыя ў мяне нарадзілася ў 2008-2009 годзе. На тое, што такая ідэя сфармавалася ў мяне ў галаве і склалася вось у гэтыя кадры, напэўна, паўплывала літаратура і кіно.

Еўрарадыё: Назавеш нейкія імёны?

Оля Савіч: У той перыяд я чытала "Беларускую Атлантыду" Вячаслава Ракіцкага. І мне было цікава сфатаграфаваць штосьці такое беларускае, але не тое, пра што пішуць у падручніках ці кажуць афіцыйна, а штосьці з таго, што не ляжыць на паверхні. Штосьці, што ёсць, але глыбока схавана. Або штосьці, што знікае.

Напрыклад, узгадваючы свае школьныя адчуванні ад урокаў гісторыі, я разумею, што мне было вельмі нецікава і складана штосьці запомніць. Нам падаваліся сухія даты і безэмацыйныя апісанні. Мне вельмі хацелася, каб усё было па-іншаму.

Таксама на мяне вельмі моцна паўплываў фільм "Цені забытых продкаў" Сяргея Параджанава. Я знаходзілася ў стане гіпнозу і полушоку пасля яго прагляду.

Еўрарадыё: Чаму ў "ролі" галоўнага героя "Скарбонкі часу" ты абрала камень?

Оля Савіч: У мяне вельмі рамантычныя адносіны з камянямі. Я іх збіраю, у мяне вялікая калекцыя з усяго свету.

Чым цікавы камень? Усё, што захоўваецца тысячагоддзямі, зроблена з каменя. Архітэктура, скульптура.

"Скарбонка часу"

У серыі фатаграфій "Скарбонка часу" я паспрабавала спалучыць вечнасць каменя (як самага даўгавечнага сведкі гісторыі) з артэфактамі плёнкавай фатаграфіі. Гэтым я жадала выказаць выпадковасці, памылкі, пачуцці, якія згубіліся дзесьці паміж старонак гісторыі, і забытыя як штосьці непатрэбнае. Кожная новая эпоха сцірае памяць пра мінулую, і замяняе яе новымі падзеямі, застаюцца толькі даты, няпэўныя факты і камяні…  Мне б хацелася знайсці забытыя вобразы  нашай свядомасці.

Еўрарадыё: Менавіта таму ты выкарыстоўвала камяні і ў якасці візітовак?

Оля Савіч: Я прыцягнула з сабой цэлы пакет беларускіх камянёў, якія назбірала ў розных месцах.  На іх былі прымацаваны мае каардынаты. Яны проста валяліся на падлозе і прыступках галерэі. І людзі іх забіралі з сабой. Часам пыталі, ці няма ў іх радыяцыі (смяёмся).

"Скарбонка часу"

Нядаўна мне напісаў француз, які знайшоў адзін такі камень зусім нядаўна і вырашыў напісаць мне, падзякаваць. Сказаў, што пакіне для будучай калекцыі.

Еўрарадыё: Ці разглядзелі "сталінскі ампір" у Францыі?

Оля Савіч: Для мяне было вельмі нечакана, што гэта выстава аказалася цікавая французам. Тым больш, што нас вельмі мала ведаюць у Еўропе. Мне ўвесь час даводзілася тлумачыць, што такое Беларусь. Ёсць нейкая асаблівасць французскага ўспрымання — яны ўсё па-свойму змяяюць у галаве.

Напрыклад, пасля выставы да мяне падышоў адзін фатограф і сказаў, што мае працы па кампазіцыі нагадваюць яму карціны пачатку 20-га стагоддзя. І ён быў у захапленні ад гэтага падабенства, хоць гэта і было яго глыбока асабістай асацыяцыяй.

Зараз я распавяла пра візуальны бок праекта. На самой жа справе, у яго было значна больш складнікаў. Разам са мной на гэтай выставе быў музыка Сяргей Пукст, акцёр тэатра "Кампанія" Іван Патапаў і рэжісёр Андрэй Саўчанка.. Мне хацелася захаваць не толькі візуальны складнік, а дапоўніць карціну ўспрымання гукамі Мінска.

Адмыслова для гэтай экспазіцыі былі запісаны выпадковыя гутаркі, грукат абцасаў, гул транспарту, шорахі. Усё гэта было фонам выставы. І ў дадатак да гукаў Мінска Сяргей Пукст імправізаваў на гітары, а Іван Патапаў на флейце.

Мы прывыклі, што фатаграфія малюе тое, што мы бачым. А мне больш цікава сфатаграфаваць адчуванні ад аб'екта, чым сам аб'ект. Часам мне хочацца яшчэ чагосьці дадаць — адчуванняў, закрануць нейкія пачуцці, акрамя візуальных. Таму мне б было цікава выкарыстоўваць і тэатр, і музыку, і ўсё, што магчыма.

Еўрарадыё: Беларусы змогуць убачыць гэту выставу?

Оля Савіч: Гэта было б лагічна (смяёмся). Так, зараз я хачу паказаць гэту серыю беларусам. Не ведаю, праўда, як яны адрэагуюць на тое, што ўбачаць.

Еўрарадыё: Ужо ёсць матэрыял для тваіх наступных фотапраектаў?

Оля Савіч: Ідэі ўвесь час рояцца ў галаве. То бок, няма такога: вось ёсць ідэя, і працаваць трэба толькі пад гэту ідэю.  Гэта неяк вельмі прафесійна. У мяне, хутчэй, усё 50 на 50. Я фатаграфую,  тым часам — думаю і складаю ўсё гэта ў сябе ў галаве, абгрунтоўваю. Потым бачу, што можна сабраць, што само прыліпае адно да аднаго. Потым атрымліваецца серыя.

Калі думаеш толькі галавой — усё атрымліваецца занадта лагічна, занадта нячула і суха. Галава часта замінае, калі фатаграфуеш. Трэба наогул пра яе забыцца.
 
Фота: Оля Савіч